А.П. Самойлову

Зима для меня надвигается с Филипповки… В эту пору в природе сгущается сумрак, меняется настроение жизни.
Выйдешь за порог, а там все как-то ветрено, сыровато. Ночи становятся длинные, темные, нескончаемые. Очень поздно светает. День короток: только полдень миновал, а вечер уж скор… Пройдешь на баз, дашь скотине, сходишь в лавку за хлебом. И все… зябко, скорее в хату отогреваться, к грубке на скамеечку.
Сижу у печки, смотрю и слушаю, как потрескивают дрова, подолгу думаю…
— Чево сидишь? — окликнет старуха,-давай (вставит какое-нибудь слово)… на сон грядущий.
— Иди, ты, сама… на сон грядущий. Я еще посижу, подумаю.
— И чево ж ты думать будешь? Куда земля девается, когда кол бьют?
-Да навроде того… Ложись. А я посижу.
Ухмыльнувшись, старуха уймется. А по хате только и слыхать, как дрова потрескивают.
Все спит кругом, только мне не спится. Сижу и думаю, читаю, записываю. А иногда и просто сижу — рад живому огню. Горят дрова… Ах, как хорошо!
Уголь горит — не то: жару много, а тепла живого, радующего, нет. Иной раз от него так раскочегарит печь, — двери настежь… Но это все не то. Под раскаленный антрацит русской душе не думается. «Приятно думать у камина», — писал Пушкин. Ох, как это точно. У горящих поленьев насквозь прогреваешься и телом, и мыслями. Пошла думка о крае родном — скорее с полки томик да к печке почитать Шолохова…. О Руси подумалось — непременно Пушкина…

Тихон Атаманцев