… В разлив, на тихую вершину

Начало семидесятых. Зимы снежные и морозные. У нашей старой хаты дверь открывается в чулан, так как вход с база часто заносится снегом. Припертый к пятистенку сугроб отпечатался на оконном стекле. Снега столько, что погребец и катухи увязли в нем по самую крышу. От порожек до строений проход обеспечивается по тоннелю, устроенному отцом в снежной толще. Электропереноска подсвечивает доступ к кормам, животным и топливу для русской печи. Такой же скрытый доступ и к колодцу. Невероятно? Трудно сейчас даже и представить, но нам тогда такое было не в диковинку. И вся эта белоснежная картина детства по сей день стоит в памяти.

*  *  *

Над хутором висит сонно-безучастная луна. За левадами, над закоском пруда, восходит солнце. Озарив край неба, оно бросает жиденький свет на еще смутно различимый горизонт. Власть безмолвствующей темноты поминутно ослабевает. Тишина ночного покоя нарушается побудками зарождающегося дня: на переклики кочетков наслаивается безудержный собачий лай; за проулком промычал бугай, а в соседнем дворе фыркнула кобылица. Не проходит и часа как заря растворяется в еще по-зимнему высоких небесах. На высоте усиливающейся голубизны проявляются первые клецки облаков. Ожил проселок, огибающий поместья с улицы и через полторы версты теряющийся в низине скрещивающихся балок. Заледенелая от морозных утренников дорога отчетливо прорисовывает путь в настовой целине. И чем дальше разгуливается день, тем яснее обозначаются свидетельства подступившей весны.

*  *  *

В численнике – середина марта, а в природе – только его начало. Словно противясь скорому исходу зимы, корковатый и слежалый снег до полудня не проваливается под ногами путника. В такую пору не поленись, и без помех пробредешь по всем любимым закоулкам. Череда бугров и косогоров, петлистые узоры реки так и влекут к себе в гости. И тут, главное, не откладывать: одной седьмицы хватит на то, чтобы от частых оттепелей наст зарыхлел и пошел таять, уступая место грязному чернотропу. Даже запасливые снегом займища как-то враз начинают пестреть от проталин и ручьевых зачалов.

Зима неумолимо повернула в отступ. По улицам, проулкам и еле заметным ложбинам полая вода со степных верховьев устремляется в луговые ендовы, ерики и буераки, заполняя пойму и подмывая окраинцы льда на речке. В урочный час, обычно ближе к вечеру, разгулявшееся половодье достигает критической массы. Треск разломов эхом разносится по хутору. Крушение льда и шум сходящих вод рождает завораживающие сцены природного обновления. Лед пошел! А вместе с ним в свои права безоговорочно вступила весна. Зима, прощай! Мы тебя пережили, а значит, еще поживем…

*  *  *

Век текущий: обеднели зимы на снега, а вёсны лишились ледоходов. Дерзновение марта проявляется все реже и реже. Но у Бога – всего много, и если чего-то душе не достает, ее запросы восполняет память. Картины детства возвращают в разлив, на тихую вершину. Туда, где во всю ширь груди можно вдохнуть – радость, волю, размах! И быть счастливым только от того, что всё это мы когда-то пережили…

Тихон Атаманцев.

Фото Г. Топилина.